Обратный билет из Ада - Страница 9

– У меня была переводчица.

– Да, она хорошо знала свое дело. И все же это усложняет задачу, не так ли? Вас не удивил интерес, который здесь проявляют к древним грекам?

– Между греческой и скандинавской мифологией существует определенная связь. Божества с человеческими достоинствами и недостатками…

«Если я выпущу инициативу из своих рук, она снова начнет читать мне лекцию», – подумал Салливан.

– Конечно, вы правы. Я родом из страны, где очень чтят свою мифологию. Вы не бывали в Ирландии?

– Однажды. В детстве. Но ничего не запомнила.

– Очень жаль. Вам следует приехать еще раз. Вы не замерзли?

– Нет. Все в порядке. – Тайя тут же спохватилась. Нужно было сослаться на холод и уйти. Но она была слишком польщена тем, что на нее обратили внимание. Теперь она понятия не имела, под каким бы благовидным предлогом вернуться в гостиницу.

Она осмотрелась и попыталась успокоиться. Хотя было около десяти вечера, прямые и узкие улицы были многолюдны. И наполнены светом. Благодатным летним светом, придававшим городу особое очарование. Тайе пришлось признаться, что до сих пор она не обращала на это внимания. Не совершала прогулок, не покупала бесполезных сувениров и даже не пила кофе в уютных местных кофейнях. Она вела себя здесь так же, как в Нью-Йорке. Сидела в норе, пока не наступало время выполнять взятые на себя обязательства.

Малахии казалось, что Тайя похожа на сомнамбулу, вышедшую из транса и тревожно изучавшую место, куда она попала. Рука, которую он держал, все еще была напряжена, но Салливан сомневался, что эта женщина вдруг пустится наутек. Вокруг было достаточно народа, чтобы чувствовать себя в безопасности.

Группы, парочки и туристы пользовались преимуществами долгого дня.

На площади звучала музыка, и толпа здесь была еще гуще. Он обогнул скопище людей и повел Тайю к порту, где гулял ветерок. Когда они достигли воды, на которой покачивались красно-»-белые яхты, Малахия впервые увидел, что она улыбнулась.

– Тут красиво! – Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать музыку. – Мне следовало приплыть сюда из Стокгольма на пароме, но я побоялась приступа морской болезни. Честно говоря, на Балтийском море со мной такое уже случалось. Это должно было что-то значить.

Когда Малахия засмеялся, польщенная Тайя подняла взгляд. Она едва не забыла, что разговаривает с совершенно незнакомым человеком.

– Это звучит глупо.

– Нет, очаровательно. – Как ни странно, Салливан не кривит душой. – Давайте сделаем то, что в такое время делают все финны.

– Пойдем в сауну?

Он снова рассмеялся, провел ладонью по ее предплечью, и их ппальцы переплелись.

– Выпьем кофе.

В это трудно было поверить. Неужели она сидела в многолюдном кафе под открытым небом, заполненным жемчужным свет-том в одиннадцать часов вечера, в городе, лежавшем за тысячи миль от ее дома? Сидела напротив мужчины, столь неправдоподобно красивого, что хотелось оглянуться и удостовериться, что сон разговаривает именно с ней, а не с кем-то другим?

Его густые каштановые волосы развевал ветер с моря. Эти волосы слегка вились и блестели словно благородное полированное дерево. Его лицо было гладким, узким, с ямочками на щеках. Его губы, решительные и подвижные, улыбались так, что у любой женщины мог участиться пульс.

Во всяком случае, у нее самой он участился.

У него были густые черные ресницы и высокие дугообразные брови. Но Тайю завораживали его глаза. Они были зелеными, как летняя трава, а зрачки окружал золотистый ореол. Когда Тайя я говорила, эти глаза смотрели на нее. Его взгляд не был изучающим или слишком пристальным. В нем светился лишь искренний интерес.

Мужчины и раньше смотрели на нее с интересом. В конце концов, она не была медузой Горгоной. Но за двадцать девять лет жизни Тайи никто не смотрел на нее так, как Малахия Салливан.

Это должно было заставить ее нервничать, но она не нервничала. Ни капельки. Потому что он джентльмен, убеждала себя Тайя. И по одежде, и по манерам. Он говорил легко и непринужденно, как будто с самим собой. Темно-серый деловой костюм идеально смотрелся на его высокой, худощавой фигуре. Ее отец, у которого было безупречное чувство стиля, одобрительно отнесся бы к ее новому знакомому.

Тайя пила вторую чашку кофе без кофеина и гадала, почему судьба сделала ей такой щедрый подарок.

Они снова говорили о Трех Судьбах, и она не чувствовала обычной скованности. Говорить о богах было гораздо легче, чем о личном.

– Я никогда не мог понять, хорошо это или плохо, что три женщины определили твою судьбу еще до того, как ты сделал свой первый вдох. В этом есть что-то пугающее и успокаивающее одновременно.

– Причем речь идет не только о продолжительности жизни, – вставила Тайя, борясь с желанием предупредить Малахию о вреде, таившемся в рафинированном белом сахаре, ложку которого он положил в свой кофе. – О ее направленности. О борьбе добра и зла в твоей душе. Добро и зло также распределяют Судьбы. Но лишь человек решает, что ему делать с тем, что находится внутри его сущности.

– Значит, предопределения не существует?

– Каждый поступок человека есть акт воли или ее отсутствия. – Она пожала плечами. – И каждый поступок имеет свои последствия. Зевс, царь богов и большой женолюб, возжелал Фетиду. Мойры предсказали, что сын Фетиды будет более знаменитым и, возможно, более могущественным, чем его отец. И Зевс, вспомнив, как он поступил с собственным отцом, побоялся зачать этого ребенка. Поэтому он оставил Фетиду в покое, подумав о собственном благополучии.

– Только глупый мужчина может отказаться от женщины из страха перед тем, что может случиться впоследствии.